Отчаянная шоуменша
Ирина Аллегрова - певица нашего времени, нашей потерянности и задушенности. Она помогает нам выдохнуть боль. Только Аллегрова может исполнять слезоточивые песни так, что язык не повернется над ними иронизировать. Плакальщица и заводила. Народная лицедейка. В концертной маске - она не просто в роли. Она - роль. Иная, чем дома, когда забирается на диван, топит ноги в толстом одеяле и позволяет себе отдых.
- Ирина, вам не скучно выходить на эстраду и работать с мальчиками-девочками, которые петь толком не умеют? Вы кажетесь очень взрослой рядом с ними, вас это не угнетает?
- Не угнетает, наоборот, помогает. Потому что при этом мальчики и девочки, которые не на эстраде, а около нее, продолжают меня, к счастью, любить и прислушиваться ко мне, то есть я для них авторитет. Ничего, что я так смело об этом говорю?
- Одинаково восторженная реакция на ваши песни о нелегкой женской доле девочек-подростков и солидных женщин, вплоть до старушек, видимо, свидетельствует о том, что осознание тяжелой участи заложено в женских генах?
- Во всяком случае, веселыми, беззаботными мы бываем, наверно, только в раннем детстве.
- А каким вы помните свое детство?
- Сначала беззаботно-прекрасным. А потом у меня его не стало, потому что я серьезно занялась музыкой в школе при консерватории. Минуты, когда можно было вырваться на улицу поиграть, были редки. Но чем-то надо было развлекаться.
И я развлекалась тем, что, сидя по несколько часов в день за инструментом, клала перед собой какую-нибудь интересную книжку и играла одно и то же, как бы учила упражнение.
- Для вас эстрада - как для рабочего станок, с помощью которого он зарабатывает деньги?
- Это счастье, что моя работа совпала с моим хобби. Получилось так, что то, чем мне хотелось заниматься в жизни, еще и заработок приносит. Я отсчитываю свой путь с 85-го. Тогда я стояла, как Мать-родина, на творческом вечере и горланила песни Оскара Фельцмана. Потом работа в группе "Электроклуб" Давида Тухманова. Там я тоже делала то, что требовалось им. Когда появились песни Игоря Николаева, нужные мне, у коллег по группе это вызвало недовольство - не подходит, мол, "Электроклубу". Я говорила: но это подходит мне. В результате ушла из коллектива и два года работаю одна. При этом я благодарна каждому
человеку на каждом этапе моей жизни, который мне что-то дал...
Был момент в "Электроклубе", когда я прилично сорвала связки. С тех пор появился - старая моя мечта - немножко хриплый голос. Но я считаю, дело не в том, как пою, а что при этом чувствую и что заставляю чувствовать других. Люблю работать в концерте на контрасте, чтобы после слез люди смеялись, а после смеха плакали.
- На нашей эстраде вы держитесь обособленно, выглядите стоящей в стороне, вне общей тусовки, сама по себе. Вы кажетесь домашней женщиной, которая к тому же еще и поет...
- Я не женщина, которая поет. Я женщина, которая живет.
- Есть такая формулировка, что творчество - это бегство от неудовлетворенности в личной жизни...
- Это не бегство от... Скорее бегство к неудовлетворенности. Женщина-гастролер, ведущая мой образ жизни, - небольшой подарок для любящего мужчины.
- Вы создаете себе проблемы...
- Они сами создаются. Но когда я на сцене, все проблемы отходят очень-очень далеко.
- Ваше отношение к собственному творчеству с течением лет наверняка менялось...
- Я старалась никогда не смотреть на себя со стороны... Может быть, это неправильно, но мне кажется, что можно очень хорошо петь, потрясающе, как поют Долина, Отиева. Это не голос, а инструмент, связки - это инструмент. Можно быть очень красивой, обалденно - ноги из-под ушей, еще что-то - не петь, просто ходить по сцене. А можно жить, как душа несет. И петь, как поет
она. Мне кажется, у меня это получилось. Благодаря тому, что все песни "николаевского цикла", начиная с "Игрушки", "Верьте в любовь, девчонки", написаны конкретно для меня.
- Какие-то взаимоотношения с коллегами у вас существуют?
- Вы правильно отметили, что я обособленно держусь. Еще до того, как пришла на большую сцену, многих людей перевидала. И, наверно, меня что-то сильно обломало. Друзей у меня очень мало. Слово "подруга" не люблю. Оно поверхностное. Подруг достаточно, а друзей мало, к ним относятся и женщины, и мужчины. Я стараюсь ни с кем не сближаться, чтобы ни в ком не разочароваться. Тем более что для моей души мне друзей хватает.
- В вашей жизни было много предательств?
- Много.
- И вас предавали, и вы?
- Я никогда никого не предавала. Ну, если называть предательством, например, развод с мужем... Хотя я не считаю это предательством. Ни одна нормальная женщина от хорошего не уйдет...
- Вы боитесь одиночества?
- Какого? Душевного или физического?
- Как интересно вы разделяете.
- Физическое одиночество - когда ты сидишь в комнате одна, никому не нужная, никто не звонит. А душевное - когда я хочу одиночества. И с удовольствием буду сидеть в комнате, душа моя будет полна. Будет куча звонков, из-за которых я отключу телефон. Уверенная, что нужна кому-то.
- Вы побывали в Америке. Какие впечатления?
- Первые три дня привыкала к обстановке. А потом поняла, что нахожусь абсолютно в той же атмосфере, в той же ситуации, в какой находятся и западные артисты довольно большой величины. Для них это нормальное явление - выступление в казино, в ресторане. Никто из публики не подойдет, не нахамит. Это не наши рестораны... Кстати, мне сказали, что на Новом Арбате открыли секс-шоп и в витрине на всеобщее обозрение выставлены интимные вещи. И ходят мимо дети, пожилые люди, которым это не по душе. Это то уродство, которое проявляется у нас уже слишком во многом. Еще по поводу ресторана. Когда ты поешь на танцах
- это одно, а когда выступаешь в программе - другое. А у нас понимают так: я заплатил большие деньги - купил артиста, значит, могу по нему ногами ходить. Я так же, как любой человек, за свой труд хочу получать деньги. Но есть вещи, которые не покупаются. Человеческое достоинство.
- Вас часто злит публика?
- Сейчас, к счастью, нет. Потому что приходит народ именно "на меня". И если они купили довольно дорогие билеты, значит, пришли с добрыми сердцами. Попадаются, конечно, разные... Ужасно смешно, когда, бывает, слышу: "Ира, давай!" Я один раз не выдержала, спросила: "Прямо здесь?" Зал смеялся. Я при том, что очень спокойный человек в жизни, страшная хулиганка на сцене.
- Вы считаете себя соблазнительной женщиной?
- Мне очень приятно, когда так говорят. Каждой женщине хочется иметь то, чего ей недостает. Я, например, всегда хотела быть худой, стройной, высокой. Как-то у Вячеслава Зайцева мне шили костюм. И я сказала: "На меня вообще-то тяжело шить, у меня такая нестандартная фигура". А он сказал: "У тебя настоящая женская фигура, это на моих "вешалок" легко шить, потому что не на что, а сшить на фигуру - это искусство".
- Вы себя часто не любите?
- Угу. Я, знаете, за что себя не люблю последнее время? Но это я скажу не сама от себя, а как обо мне говорят мои близкие. Не люблю себя за свою мягкость, нерешительность, за боязнь кого-то обидеть. Я все больше сталкиваюсь с тем, что в некоторых вопросах надо быть гораздо жестче. Не люблю себя за то, что позволяю себе, когда приезжаю домой, настолько расслабиться, что откладываю какие-то дела - просто нет сил. Зато когда отдохну, ужасно себя ругаю: надо было позвонить, надо было съездить... Но все объять невозможно. Мне довольно трудно приходится эти два года, потому что всеми делами - и продюсерскими, и менеджерскими - занимаюсь сама. Но я выбрала себе такую жизнь.
Со мной два очень близких мне человека - Хизри Байтазиев и Абрам Сандлер-два директора. Мой мозговой центр. Можно быть директором, который умеет сделать гастроли, выбить деньги, заплатить, а есть такие, которые чувствуют артиста нутром: только подумаешь о чем-то, они уже знают, чего ты хочешь. Это великое качество. Мне повезло.
- А как вы относитесь к деньгам?
- Какой-то анекдот был: а вот этого чем больше, тем лучше. Если бы то, что у меня есть сейчас, было хотя бы два года назад, то, наверно, я считала бы себя очень богатым человеком, то есть могла бы себе позволить иметь все для нормальной жизни. Я не говорю, что в этом смысл жизни. Был период, когда мне хотелось иметь много денег. А сейчас я понимаю, что все равно их не буду иметь. Поэтому "понты", как это называется, ужасно не люблю. Хотя признаю, что иной раз они нужны. Где надо, я сама могу "звезду дать". Ко мне еще в детстве, бывало, мальчишки боялись подойти - ходила с неприступным видом и думала: почему ко мне никто не подходит, что я - хуже других, что ли? Но рассказывать о том, чего нет! Это как с Америкой. Я слушала интервью некоторых наших артистов, которые приезжали оттуда, и думала: ну, такого не может быть, чтобы явиться - и Америка у твоих ног! Да, Америка была у наших ног. Но какая? Наши эмигранты, которые или знают нас, уехав недавно, или им в кайф, что
вот приехали бывшие соотечественники. Плюс там ходят наши записи. Да, я прекрасно себя чувствовала там, действительно русской звездой, но как может быть особенно интересно для американцев то, чем я занимаюсь? Хвалите себя, как говорит Жванецкий, источник забывается, а мнение остается. Я так не умею.
- Может, это морально поддерживает того, кто хвалится?
- Может быть. Меня поддерживают реальные вещи. Не воздушные замки.
- Считаете ли вы, что добились того, чего заслуживаете?
- В творчестве - да, наверно. Теперь хотелось бы так же ровно все удерживать.
- Что вас выводит из состояния депрессии, если случается такое?
- Только время. Покой. Посмотреть хороший фильм, книжку почитать.
- А что думаете о себе, когда безумно собой довольны?
- Что в этот момент я безумно собой довольна, и мне хочется, чтобы это было подольше. Но, к сожалению, такое недолго продолжается.
- В вас течет восточная кровь?
- Когда меня спрашивают, кто я по национальности, я говорю: метиска. Не люблю уточнять, потому что сейчас все республики так развоевались, что не хочется кому-то принадлежать, чтобы не обидеть других. Я все равно не разбираюсь, кто из них прав, кто виноват.
- Родители довольны вами?
- Теперь уже да. Сначала были ужасно недовольны. Готовили мне карьеру пианистки, сольной исполнительницы. А я ушла в легкую музыку, как это всегда считалось. Не такая уж она легкая.
- А как вы думаете, почему этот жанр исторически считается легким?
- Сейчас возрождают понятия: белая кость, голубая кровь... Кто-то же сказал когда-то, что есть белая кость и черная - плебеи. Так же классика считалась всегда элитарной, а остальное - на потребу низменным вкусам. Человек сам выбирает. Я против насилия в этом деле, но и против чересчур большой облегченности, не только в музыке - во всем, что касается воспитания. Очень люблю словосочетание "золотая середина". Я себя считаю не столько певицей, сколько шоуменом, или шоуменшей. Мне недавно было приятно услышать комплимент от одной известной драматической актрисы: побывав на моем концерте, она обнаружила, что, оказывается, я актриса...
Беседовала Алла Перевалова.
Фото Светланы Казанской. "Неделя" 1992 год
BACK/НАЗАД
MENU/МЕНЮ
