Ирина Аллегрова: "Что есть, тем и пою"
Ирина изменилась.
Блондинистые локоны полетели в сундук.
Краски не понадобились,
потому что Аллегрова -
естественная брюнетка.
Она вообще стала естественнее.
Аллегрова по-прежнему гнет свою репертуарную политику:
бабские
задушевно-лирические разговоры, приправленные
хулиганскими шлягерами.
Судя по ее песням, женщинам мужчина - не игрушка: она
будет страдать,
ждать и прощать, но в один прекрасный момент как-как
выкинет фортель -
заявит, например, что она "к ее груди прижаться
хочется, прильнуть к
волнующим устам". В общем, только ее и видели. Вывод
немудреный: в
каждой кумушке притаилась стервочка. То ли самой
Аллегровой. Поговорим?
- Ирина, Вы не боитесь, что Ваши юные поклонницы могут
не понять ни
нового имиджа, ни новых песен?
- Пришло время, и я стала петь другие песни. Но это не
значит, что моя
аудитория сократится до дам бальзаковского возраста. Те
девчонки,
которым я советовала "верить в любовь", выросли. Но
появились другие.
Кстати, недавно у меня состоялся не очень приятный
разговор с
фанатками. Они ездят за мной по гастрольному маршруту,
ходят на
концерты, а потом, поздно вечером, где-нибудь в
Воронеже, вдруг
выясняется, что им негде ночевать и не на что вернуться
в Москву. А я
должна за свой счет отправлять их домой, и пристраивать
на ночлег.
- Но они взрослые люди! Почему Вы берете на себя
ответственность за их
глупости?
- Потому что они едут за мной. Но кто в нашей профессии
застрахован от
неприятностей, которые иногда причиняют чересчур
назойливые
поклонники?
- Или журналисты? В последнее время Вы резко сократили
общение с
прессой.
- Во-первых, времени не хватает. И еще мне надоело
читать в разных
изданиях варианты собственной биографии. Мне нечего
скрывать, придите
и спросите, но зачем выдумывать небылицы? Какая-то
мания разоблачений.
Почему меня все время называют Инессой Климчук? У
Малинина, например,
настоящая фамилия Выгузов. Но меня-то родители назвали
Ириной.
Аллегров - это был псевдоним моего отца, а я до
шестнадцати лет жила с
двойной фамилией. При получении паспорта я на всю жизнь
стала
Аллегровой. Оправдываться не люблю, сводить счеты - тем
более, и
вообще у меня такая точка зрения: пишите любые гадости,
но - чтобы мне
возразить было нечего.
- Что, кроме фамилии, Вы унаследовали от папы?
- Сцену. Я все детство провела в театре, практически на
сцене и
родилась, так что имею право считаться театральным
ребенком. Еще
взрывной восточный темперамент и трудоспособность.
- Ваш отец был довольно известным театральным
режиссером. Неужели он
не помог устроиться в Москве, куда Вы приехали совсем
юной?
- Помимо темперамента, у папы была еще и восточная
гордость. Честно
говоря, сначала я сильно обижалась, что он не хочет
замолвить за меня
словечко. Конечно, он не был человеком всесоюзного
масштаба, но в
театральных кругах его знали хорошо, и друзья в Москве
у него тоже
были. Однако папа считал, что я сама должна взять этот
барьер. Как
показало время, он был прав. Зато я никому ничем не
обязана.
- А как быть с разговорами о том, что Вас попеременно
тащили Фельцман,
Тухманов, Николаев, теперь Крутой?
- Постараюсь ответить Вам вежливо. Мне и, правда,
повезло работать с
Фельцманым и Тухмановым. Оба они считали меня в меру
способной - и не
более того. Во всяком случае, никто из них не делал на
меня ставку.
Никто не считал, что я способна на большую звездную
карьеру. Песни
Игоря Николаева (считаю их одними из лучших в моем
репертуаре) я стала
петь, когда была уже достаточна известна.
Сотрудничество с Игорем
Крутым, как мне кажется закономерно. Никто никогда меня
не тащил. Я
всего добивалась сама.
- Приятно быть самостоятельной женщиной?
- Приятно принимать решения. Нести потом
ответственность за их
последствия тяжело. Но я по натуре авантюристка. Когда
решила начать
сольную карьеру, у меня не было ничего. Совсем.
Кинулась, как в омут.
- Вас ждали "Странник" и "Фотография", которые стали
хитами. Потом их
была целая обойма, но встречались и откровенные
неудачи. Вам нравятся
все Ваши песни?
- Как правило, я не пою песен, которые мне не нравятся.
Выбор
происходит интуитивно и мгновенно. Слышу первый куплет
и решаю: все,
это мое, никому не отдам. Или наоборот: пусть поет, кто
хочет, только
не я. Будь моя воля, я бы вообще пела одну лирику.
Приходится,
конечно, включать в репертуар и другое, нельзя
заставлять публику
скучать. Но хитами все-равно становятся любимые - те, в
которые
влюблена душа.
- Как часто при записи альбома в студии Вы прибегаете к
техническим
ухищрениям, чтобы скрыть проблемы с голосом?
- У меня пока нет проблем с голосом. Силы и диапазона,
слава Богу,
хватает. Подпевки имеют место только тогда, когда они
оправданы
аранжировкой. Я не вытягиваю, не подчищаю. Могу начать
запись песни с
самого сложного куплета. В остальном никаких хитростей,
что есть - тем
и пою. Я люблю работать в студии. За смену могу
записать две или
четыре песни.
- Любите слушать свои записи?
- Терпеть не могу. Если кто-то, желая сделать мне
приятное, включает
меня при мне, прошу немедленно выключить. Дома слушаю
Хулио Иглесиаса,
Стинга, Дайану Росс, Тони Брэкстон, Макла Болтона.
- А сами не грешите честолюбивым желанием быть с ними
на равных в
шоу-бизнесе?
- Никто и никогда из русских певцов не сможет покорить
англоязычную
Америку. Все рассказы о баснословных аншлагах за
границей - это миф.
Да, в Америке у нас есть своя публика, которая любит,
знает и понимает
наши песни. Это большая аудитория, и ее внимание
дорогого стоит. Но
зачем пытаться все время прыгнуть выше собственной
головы?
- Не эта ли здравая мысль побудила Вашу дочь оставить
попытки стать
певицей?
- Лалка действительно неплохо пела. Но когда родился
ребенок, ей
пришлось заниматься только им. Кстати, Вы не
представляете, как я
рада, что у нас есть этот мальчишка. Никогда не думала,
что это так
приятно - быть бабушкой. Лала сначала сидела с малышом,
теперь, когда
он подрос, стала потихоньку возвращаться к жизни.
Работает у меня, так
сказать, на административной должности, присматривает
за балетной
труппой. У нее прекрасно получается.
- Вы все время в разъездах. Время на семью остается?
- Смеетесь? В последние месяцы у меня гастроли за
гастролями, не то,
что на семью, на себя-то не остается. Впрочем, мне не
привыкать.
Сколько раз ездила на концерты с температурой, с
простудой, на ногах
от усталости не стояла…Но куда денешься, если люди
ждут? Я в этом
смысле человек закаленный. Вот семейство до сих пор
привыкнуть не
может. В этот дом столько сил вложено. Я, как белка, -
строю, строю, когда
только жить буду?.. В доме есть бассейн, это большое
счастье. По утрам
муж мне говорит: "Ирина, ну пойди, поплавай хоть
полчасика!". А я так
устаю, что загнать меня в воду даже на десять минут
невозможно.
Ничего, как только кончится эта гонка, отосплюсь,
поживу спокойно.
- Сколько раз Вы давали семье подобное обещание?
- Да я вообще домашняя. И готовит люблю. И все умею
делать по дому:
как всякая нормальная восточная женщина.
- Что Вы готовите?
- Я все прекрасно готовлю…Тут можете добавить: нагло
сказала она. У
меня нет фирменного блюда. Я вообще считаю, что
женщина, которая все
время хвастается своим фирменным блюдом, просто не
умеет готовит
ничего другого. Вы знаете, мой дом - моя гордость. У меня постоянно
идет ремонт, без
перерыва. Муж говорит: Ирина, хватит, все уже отлично.
Я и сама
понимаю, что совершенству нет предела. Но тяну время,
не вешаю шторы,
не клею обои в кладовке… Боюсь, когда все хорошо.
- Это касается только интерьера или жизни вообще?
- Когда у меня в жизни все хорошо, я начинаю
испытывать сначала
легкое беспокойство, потом жуткий дскомфорт: странно,
все нормально,
так долго продолжаться не может. Никогда мне не
нравился полный штиль
в жизни. Главное - чтобы тебе все время чего-то не
хватало.
Алла Тюкова.
"Вечерняя Москва", март 1998 г.
BACK/НАЗАД
MENU/МЕНЮ
