- Ирина, скажите, те образы, которые вы создаете на сцене, и то, какая вы на самом деле, в жизни - суть одного? Или это принципиально разные вещи?
- Я вообще не создаю никаких образов - ни в жизни, ни на сцене. Во мне живет всего лишь один человек, который вбирает в себя самые разные женские характеры и женские судьбы. Знаете, я часто получаю письма, в которых зрители признаются, что в сюжетах моих песен они находят отголоски своей судьбы и даже угадывают свои собственные портреты. Многим людям это сравнение даже помогает в жизни, потому что они берут пример с героинь моих песен, которых считают сильными и уверенными в себе.
- А вы сами считаете себя сильной?
- Считаю. Правда, не знаю, к счастью или к сожалению.
- Почему же... Хочется быть слабой?
- Еще как хочется! Но я знаю, что не могу себе этого позволить. Ведь в жизни есть вещи, которые каждый из нас по каким-то причинам не может себе разрешить. Это условия жизни. Их нужно учитывать и брать на себя ответственность за них.
Сегодня вообще время сильных женщин, готовых принять несвойственную для них ответственность: тянуть на себе львиную долю семейных и общественных забот. Женщин, готовых принять их и не бояться этого!
- И все-таки каждый человек чего-нибудь да боится в жизни. Признайтесь, чего боится сильная женщина Ирина Аллегрова?
- (Задумалась.) Пожалуй, я очень боюсь предательства, потому что это страшно. Оно может раз и навсегда искалечить жизнь любому человеку, испортить впечатление о жизни вообще и, конечно же, отбить желание ко многим начинаниям. Предательство может убить человека.
У меня в одной из песен есть очень верные строки: "Мне предательство пешек знакомо, что присягу решили забыть. И готовы на все ради трона...". Это, конечно, метафора, но она очень точно раскрывает суть заданного вами вопроса. Нужно быть очень сильным и обладать поистине королевским достоинством и мужеством, чтобы такие вещи пережить. Более того, понять их и чем-то даже простить. На это готов далеко не каждый.
- Вас часто называют императрицей российской эстрады. Скажите, насколько этот образ близок вам как женщине?
- (Смеется.) Этот образ пришел ко мне из песни. А потом просто понравился. Но если отвечать серьезно... Знаете, императрица - это ведь тоже женщина, которой достаточно часто приходится жертвовать своими человеческими драмами и даже здоровьем во имя чего-то более значительного и важного.
Лично я могу смело сказать: сегодня я убрала все то, что мне в той или иной мере мешало, будь оно в личной жизни, дружеских взаимоотношениях или творческих. Мне приходилось отрывать с корнем, и я не задумывалась, что будет дальше, потому что интуитивно чувствовала - поступаю правильно. Каждый человек должен жить своей собственной жизнью и прислушиваться к самому себе. Это моя философия, мой сознательный выбор, который по отношению к любым человеческим слабостям - поистине королевский принцип.
- А ваша профессия - это стечение обстоятельств или все тот же сознательный выбор?
- Признаюсь, что мои родители готовили мне совсем другую судьбу. Мама мечтала видеть во мне пианистку-исполнительницу за роялем, с большим симфоническим оркестром. А я тем временем росла за кулисами театра, где работали родители, впитывала в себя атмосферу артистической среды и невольно училась жить так, как жили они. Правда, в 14 лет мне вдруг захотелось заняться юриспруденцией, но желание быстро пропало. И решение стать артисткой я приняла твердо и бесповоротно. Не было только ясности, в каком артистическом жанре я хочу выступать. В музыкальный театр, где папа был актером и режиссером, я не стремилась попасть. Пойти по стопам мамы, которая пела в том же театре, не хотелось тоже. Я мечтала совместить все: говорить со зрителем, шутить и даже делить вместе слезы.
Так я и пришла на эстраду.
Мне всегда были интересны разные образы и разные спектакли. В каждой песне, в каждом куплете мне обязательно надо, чтобы происходило что-то особенное и неповторимое. В своей профессии я могу позволить себе быть разной, петь о разном и пропускать сквозь себя судьбы разных людей. Это мне интересно. Я могу быть трагиком и клоуном.
Последнее амплуа мне случилось испытать уже дважды в настоящем клоунском костюме. Это было лет пять назад, когда я вывозила в Америку свою программу, финалом в котором стала песня "Клоун". Для меня это было настолько неожиданно, искренне и "на разрыв", что зал встал. И в этот самый момент я в который раз поняла, что происходящее со мной - мой выбор, мое желание, что это мне по-настоящему нужно.
- Но согласитесь, тут одного желания мало. А как же талант?
- Все должно быть органично. И тут я согласна - без таланта трудно достигнуть чего-то настоящего. Можно, конечно, пытаться научить и деревяшку. Но в конце этого пути тебя скорее всего ожидают разочарование и разбитые надежды.
И если бы мне вдруг пришлось учить кого-то настоящему мастерству, я никогда не стала бы заставлять человека делать то, что ему несвойственно, что в нем самом не заложено органично. Ведь если нет этой искры, нет божьего дара, то бриллианта не получишь, как его не обтачивай. Поэтому в любом начинании необходимо прежде всего слушать самого себя - никакие желания не рождаются на пустом месте.
- Такой же политики вы придерживались и в отношении своей дочери, которая поступала в музыкальную школу в два захода?
- Да, это правда. Она занималась музыкой в два захода. Первый раз мы отправили ее в музыкальную школу из-под палки, причем инициатива исходила в большей степени не от меня, а от моих родителей, которые и меня когда-то обучали музыке. В свое время я прошла через это и прекрасно понимала, что это значит - детство за роялем, когда все дети гуляют, а ты разучиваешь гаммы. Поэтому мне казалось, что я не должна заставлять свою дочь испытать то, что испытала в детстве сама. И когда она сказала, что больше не хочет заниматься музыкой, я возражать не стала. Тем временем прошел год, и она заявила: "Теперь хочу!" и стала заниматься музыкой заново. Но это уже был лично ее, осознанный выбор.
- Ваш внук сегодня тоже воспитывается в атмосфере свободного волеизъявления?
- Понимаете, мы всегда хотим избавить по мере сил своих детей от того, что в нашем собственном детстве осталось не лучшими воспоминаниями. Хотя это не всегда правильно. И сегодня своему внуку Александру я говорю: "Чтобы вырасти настоящим мужчиной, нужно понимать, что помимо желаний в жизни существуют еще и обязательства, хочешь ты того или не хочешь. Есть такое слово - надо. Его нужно принимать как должное". И мы начинаем это потихоньку понимать.
- А как внук называет свою бабушку?
- Ира. И так было всегда - с самого раннего его детства. Он и маму зовет Лалой. В разговоре со мной он, конечно, может спросить: "А где мама?". Но зовет ее только по имени. Не знаю, почему так сложилось. Наверное, он просто такой современный...
- Внук не мечтает стать музыкантом?
- (Улыбается.) Нет, он об этом не мечтает. Но я думаю, что начальное образование должно быть всесторонним, чтобы ребенок мог все попробовать сам и в результате выбрать то, что ему ближе и понятнее.
- Не секрет, что жизнь актрисы полна бесконечными гастролями и концертами, отнимающими ее у любимых и родных. Как ваша семья переживает постоянные разлуки с вами?
- Так же как и я с ними - непросто. Тем не менее, единственное, что я могу себе позволить, это половинка лета, когда я с дочкой и внуком уезжаю к морю - подальше от будней и суеты. Только в это время я по-настоящему наслаждаюсь полноценным общением с моей семьей.
Для нас такой летний отдых давно стал традицией. Раньше мы ездили в Грецию, а теперь прикипели к Майами. Уезжаем туда и находимся рядом друг с другом 24 часа в сутки. Поверьте, это большое счастье.
А когда возвращаемся домой и снова погружаемся в привычный ритм жизни, я еще долго не могу отвыкнуть от той счастливой половинки лета, когда мы принадлежали лишь друг другу.
- Но помимо лета существует еще целый год, в течение которого хочется тоже и отдохнуть, и от забот отвлечься...
- Мне редко удается отдохнуть. Но если совсем уж все допечет, я стараюсь побыть одна в тишине. Только тогда я восстанавливаюсь. Очень люблю читать или смотреть по телевизору хорошие фильмы. Даже детективы.
- А к сериалам как?
- Нет, сериалы я совсем не смотрю! И категорически считаю, что это не что иное, как мусор втирания мозгов, которым совершенно безжалостно забивают эфир. Поэтому, если уж случилась свободная минута, я отправляюсь в супермаркет и прошу подобрать мне какие-нибудь хорошие фильмы с качественно скроенным сюжетом, со сложной драматургией.
- А вот интересно, как вы относитесь к драматургии в жизни? Ведь многие люди творческих профессий любят переживать драматические сцены не только на подмостках, но и в жизни...
- Нет-нет! Я в жизни играть не умею, потому что я не могу обманывать. Я отношусь к жизни искренне. Я просто живу, потому что я живу.
- Бывает так, что вы плачете?
- Плачу? Бывает, но редко.
- Какова причина этих слез - отчаяние, сожаление или что-то еще?
- Ну, от сожаления - это всегда. Хотя, конечно, со временем нарастает панцирь, который год от года становиться менее и менее пробиваемый. Но это не значит, что какие-то вещи я перестаю чувствовать. Нет! Просто иногда я сознательно прячусь в этом панцире, потому что очень трудно переживать ту боль, даже чужую, с которой сталкиваешься ежедневно. И даже порой в диалоге с самим собой.
- И все-таки находиться в панцире сложно, будучи популярным человеком. Для многих известных людей этот вопрос мучителен. Скажите, как вы справляетесь с этой проблемой?
- Согласна, популярность - это непростая вещь, похожая одновременно на две стороны медали. Сначала ты к ней стремишься, мечтаешь, чтобы тебя узнали, чтобы тебя запомнили. И это, конечно, большое удовольствие. Но однажды ты привыкаешь к этому и уже относишься к своей популярности как к должному - настолько, что ее крайне проявления начинают тебя угнетать. Вспомните любую голливудскую звезду и ее отношение к папарацци. Тогда вы меня поймете.
Но, несмотря на все эти тяготы, неспособность убежать от людей и остаться в одиночестве хотя бы на день, каждый из популярных людей все-таки думает в этот момент: "Не дай бог наступит время, когда ты пройдешь. И тебя не узнают. Не дай бог! Ведь это будет означать, что тебя забыли, что ты больше не востребован".
- Представить невостребованным человеком вас, согласитесь, сегодня довольно-таки сложно! Письма, концерты, гастроли, поклонники. К тому же совсем недавно вы закончили работу над своим новым альбомом...
- Это правда. И хочу сказать искренне: я испытываю сегодня чувство удовольствия и радости от того, что я не стою на месте, что это все продолжается, и благодаря своему новому альбому я снова подарила своим поклонникам то, что они от меня так ждали.
Я счастлива тем, что мысли и чувства, которыми я живу сегодня, смогли воплотиться в этом альбоме. Я назвала его "С днем рождения", тем самым, подводя итог нынешнему году и приглашая на этот праздник своих друзей, самыми близкими из которых неизменно остаются мои зрители, которые выросли вместе со мной, которые любят и понимают меня.
Я счастлива также и тем, что у меня лежит еще не изданный материал на два альбома. Тем, что впереди я вижу не один альбом, дай бог выпущенный. Тем, что жизнь не перестает дарить мне встречи с такими талантливыми людьми, как Оскар Борисович Фельцман, Давид Федорович Тухманов, Игорь Николаев и многие другие, которые в разные периоды моей жизни помогали и помогают идти своим избранным путем. И сегодня рядом со мной тоже два необыкновенных, талантливых человека - поэт Женя Муравьев и композитор Алексей Гарнизов. Я не знаю, что будет завтра, но возможность сотрудничать с этими людьми сегодня для меня не просто взаимная подпитка, а колоссальная творческая самоотдача. Это ощущение, похожее на способность дышать полной грудью и понимать, что твой труд и твоя жизнь что-то значат.
- О чем вы мечтаете сегодня больше всего?
- (Смеется.) Если бы я сказала вам, что мечтаю иметь, например, большую 35-метровую яхту, которая вместе с командой ожидала бы меня где-нибудь на юге Франции, то потом сразу бы призналась, что это дурачество и шутка. Ведь мои мечты, настоящие мечты... они банальны. Безумно банальны! Потому что я мечтаю о самых простых вещах, которые только можно отыскать в жизни. О том, чтобы еще очень много лет мы вместе с моей мамой встречали Новый год, чтобы мой внук стал талантливым и нужным в своей профессии человеком, чтобы он нашел себя и вырос настоящим мужиком, а моя дочь была счастлива. И чтобы у всех них была долгая, здоровая и красивая жизнь.
Это и есть мои настоящие мечты, а шутливые... их миллион, конечно.
- И последний секрет от Ирины Аллегровой... Поделитесь, есть ли что-то такое, что вы неизменно говорите самой себе, когда концерт закончен, а рампы погашены?
- Это опять будет очень банальным. И вы, наверное, мне не поверите и скажите, что я...
Эти слова, конечно же, есть. Но они не произносятся мной вслух. Я ухожу со сцены и сама себе говорю: "Какая же я счастливая!" Причем это чувство особенно ярко и четко я испытываю уже много лет. И знаете, в этот момент может болеть нога, да и вообще может случиться что угодно, но я ничего не чувствую. Лишь говорю себе: "Какая же я счастливая!"
Давным-давно о таком состоянии рассказывал мне папа. "Это загадка, - говорил он, - которую никто никогда не отгадает. Ты выходишь на сцену, и у тебя ничего не болит. Просто фантастика какая-то!"
И я не однажды испытывала это на собственной шкуре. Помню, на одном из концертов у меня был съехавший диск. Я отработала весь концерт и лишь потом почувствовала дикую боль в спине. И как это я не чувствовала этой бол, пока была там, на сцене?
Понимаете того, что у тебя что-то там болело, приходит многим позже после того, как концерт окончен, зал встает и аплодирует тебе. Впервые я увидела это лет пять-шесть назад на концерте в Америке, когда зал вдруг встал. Понимаете, это было высшим признанием - таким, каким оно бывает на самом деле - не тогда, когда ты уже минут десять стоишь на сцене с раскрытыми руками, а когда - вот оно, все закончилось, и они встают все сразу. Может, для кого-то это покажется мелочью, но для меня это лучше всех цветов. И это честно.
Наше интервью закончилось поздно. Ходики в гостиной в который раз сыграли боем, а смех и шепоты в глубине дома стихли совсем. Кофе был выпит, и хозяйка дома пошла провожать. Попрощавшись, я прошагала через двор до самой калитки и зачем-то обернулась туда, где в тусклой белизне террасы еще дрожали две фигуры - женщины и вислоухой таксы, смотревших мне вслед.
